Таскать камни или строить Храм

Таскать камни или строить Храм.

Вы знаете эту притчу? Для тех, кто не в курсе, напомню:

Один путник увидел, как люди таскают куда-то тяжеленные камни. Он остановил первого, очень уставшего с виду, и спросил: «Что ты делаешь?». Носильщик камней поднял тусклые глаза на путника и едва ворочающимися губами выговорил «Я таскаю камни, и они тяжелые. ». Путник не стал мешать этому уставшему человеку, пошел дальше, и по пути увидел другого человека, тоже несущего здоровенный камень, но вид этого носильщика был не такой изможденный, как у первого. Путник не удержался и спросил: «Подскажи, что ты делаешь? Зачем ты несешь этот камень?», на что носильщик ответил «Я зарабатываю деньги. У меня большая семья, и всем нужно есть. Так что извини, но я пойду. Мне некогда с тобой разговаривать». Путник кивнул, поблагодарил и двинулся дальше. И тут вдруг он увидел третьего носильщика камней, который очень сильно отличался от первых двух. В глазах его был блеск, походка его была тверда и даже энергична, и несмотря на большой камень, который он нес, по нему нельзя было сказать, что он устал или изможден. Путник решил попытать удачу в третий раз и спросил: «Подскажи, добрый человек, а что ты делаешь? И куда ты так воодушевленно несешь этот камень?». Носильщик приостановился, улыбнулся во весь рот и с радостью поведал: «Я строю Храм! Хочешь присоединиться?».

Почему я рассказал эту притчу? Потому что я вижу, что жизни людей строятся по-разному. И работают люди, проводя большую часть жизни за этим занятем, по-разному. Да что там говорить, даже бизнес-проекты строятся по-разному. Мне интереснее сейчас обсудить с вами последнее, и, я уверен, переложить все смыслы на другие области жизни нам не составит труда.

Часть бизнесменов, придя в бизнес из «трудяг», пытаются строить свое дело по тем же принципам, по которым они «пахали» на кого-то. Их воспитывали в духе «заткнись и слушай, что старшие тебе говорят» и «старшие лучше знают, так что не вякай». Т.е. они пытаются просто организовать «что-то дельное, занимаясь чем можно с чистой совестью сказать „я занят делом, я работаю“». По моим наблюдениям, процветающий бизнес у таких людей не получается, потому что они голову как не включали, так и не включают. Для них принцип «найди способ проще» звучит как «срезать углы и сжульничать», и поэтому они постоянно стремятся к натужности и к подвигам. Принцип «тратить меньше, получать больше» воспринимается как «лень», и поэтому отвергается. В общем, эти люди пытаются применить «психологию рабов» в той области, где нужно «мышление свободных людей», и поэтому постоянно удивляются, почему же у них ничего путного не получается.

Часть бизнесменов, из тех что поумнее, освобождают себя от «психологии рабов», согласно которой нужно вкалывать побольше (некоторым из них везет изначально, с детства в эту «радость» не вляпываться), и начинают строить бизнес, всюду применяя принцип эффективности: можно сделать проще? — сделаем проще, чтобы не морочить голову; можно сделать легче и быстрее? — обязательно этим воспользуемся, потому что так затраты будут меньше, а эффект будет больше. Нужно, наконец, придумать что-то не по образцу-шаблону, а пошевелить мозгами и соорудить что-то новое, что до нас еще не придумывали? — Без проблем, сейчас пошевелим радостными извилинами и сваяем то, что до нас еще не делал никто, чтобы желаемый эффект получить без больших затрат. Главное — ориентация на результат. Главное — эффект. Главное — прибыль!

Постойте… Прибыль? Просто прибыль? Не ощущаете подвоха? Сейчас поясню, какой подвох здесь вижу я. Давайте вернемся к камням и носильщикам, чтобы было нагляднее.

Давайте соотнесем этих бизнесменов с носильщиками камней из притчи. На кого похожи первые «трудяги»? — На носильщиков, которые «просто таскают камни». Им сказали переть камень «вон туда, на лысую гору» — они и прут. Почему прут? — Потому что сказали, старших нужно слушаться. А зачем прут? — Ну, это вообще очень трудный вопрос. Но если они, собрав последние силы, поразмыслят, то, возможно, ответят, вздохнув, что-то вроде «чтобы не наказали за то, что ослушались», или «чтобы прожить достойную жизнь», или «чтобы жить с легким сердцем и по совести» (будто с отдохнувшим телом и светлой головой нельзя жить по совести).

А на кого похожи вторые бизнесмены, эффективные и умные? — На второй тип носильщиков: я делаю для прибыли, я делаю для умножения ресурсов: больше камней — больше денег, больше денег — большей камней. Вау, я богат! И самые умные из этих носильщиков, включив котелок на полную, придумывают себе и телеги, и подъемные лифты, придумывают наемный труд (запрягая первых) и сами довольствуются полученными выгодами и большой кучей камней, которая все растет и растет вон на той лысой горе. Хорошо? — Да, хорошо. Но подвох заключается в том, что когда-то всем, участвующим в процессе доставки камней на гору, приходит в голову один закономерный вопрос — «А нафига?». Т.е. — зачем все это делается? Смысл? Ради чего эта куча? Кому и зачем она нужна? И ведь на вопросы эти ответить придется. А если не ответить, то возникают вполне реальные и ощутимые трудности: трудности с мотивацией всех, кто к этому причастен (потому что для носки камней без цели даже «трудяг» приходится заставлять и подгонять, иначе они несут все медленнее и все хуже, то и дело спотыкаясь, роняя камни и норовя совершить еще какую-нибудь глупость), трудности с координацией действий (потому что все работают тупо — «мы носим камни, нам приказали» — и руководителю всего это мероприятия постоянно приходится следить, чтобы камни складывали в определенном месте, и все это под возмущенные крики «так куда ставить-то??») и трудности с постановкой единых целей для всего работающего коллектива носильщиков (потому что, честно говоря, если и сам руководитель не знает, нафига наносить все большую и большую кучу камней, то и остальным подавно не удается это внятно растолковать, и тогда приходится использовать исключительно вранье или репрессивно-подавительные схемы). А если этих целей нет, то даже та пресловутая эффективность начинает страдать: затраты на обеспечение работ растут, ошибок много, люди норовят сделать поменьше и урвать побольше. Знакомая картина?

И вот тут на нашу сцену выходит третий тип бизнесмена, который в нашей притче был в роли носильщика, радостно и воодушевленно несущий свой камень. Этот бизнесмен точно знает чертеж Храма, который он строит, и ему эта картинка будущего Храма вселяет в сердце радость и ощущение смысла. Да, внешне его работа будет казаться такой же, как и работа остальных. Но внутреннее содержание работы — совершенно иное. Ощущение другое. И эффект — другой. Особенно если посмотреть в перспективе.

Когда человек, строящий Храм, набирается ума и смекалки как бизнесмен эффективный, храм начинет строиться с удвоенной, утроенной и даже удесятеренной силой и скоростью. И не только за счет сил самого создателя-руководителя, но и за счет усилий всех тех, кому он рассказал о проекте Храма и кто загорелся этой идеей так же, как сам руководитель. И вот уже все носильщики камней работают с воодушевлением, и вот уже все работают вместе и согласованно, потому что чертеж будущего Храма висит у всех на виду, вдохоновляя на новые придумки и свершения. Там, где всего-лишь-умный-бизнесмен, просто наваливающий кучу камней, тратит лишние силы на координацию и понукание не видящих во всем этом смысл рабочих, — наш строитель Храма вместе с соратниками делает все быстрее и проще, потому что каждый из команды строителей строит Храм для себя, и для этого можно когда-то сделать сверх того, за что сейчас заплатили, и уж точно всегда можно сделать лучше, чем кто-либо делал до нас. Потому что мы знаем, для чего мы это делаем, и нам это нравится. Потому что мы знаем, для кого мы это делаем, и главный получатель благ от этой работы — это мы сами в первую очередь. И еще мы знаем, что мы делаем: это не просто куча камней, это Храм, который будет служить домом и ориентиром для многих и многих поколений людей, которые скажут спасибо! А даже если не скажут — мы сами, строя его, наслаждались и процессом, и результатом, и наша жизнь благодаря Храму стала лучше, интереснее и от этого дольше.

Это лирика. Общая, так сказать, метафора. А теперь давайте к конкретике.

Хочу привести примеры нескольких «миссий» для организации, которые ну никак не могут являться «чертежами Храма».

Прокомментирую каждую из них:

1. Мы хотим сделать нашу организацию самой крупной организацией в России

Перевод: «мы хотим навалить самую большую кучу камней в России». Зачем? Для кого? Просто куча – это не храм. Просто размер – это не бизнес-проект. Это просто из разряда «хочу, чтобы у меня была самая большая машина». Зачем? Для кого? Для чего?

1. Мы хотим сделать так, чтобы наша организация была доступной для каждого покупателя, и мы хотим, чтобы число наших клиентов постоянно росло.

А нам нужно, чтобы результаты нашего труда были правда для всех, чтобы они всех устраивали? Наши «камни» должны нравиться всем? Кто эти все? Общая толпа? Так в этой толпе полно разных людей, в том числе идиотов и лентяев, которые даже если умирать будут, а все равно пальцем и извилиной не шевельнут. Мы будем «таскать камни» для них? А если нет, тогда – для кого? Для всех – не получится. Нужно выбирать.

1. Мы хотим сделать нашу организацию прибыльной и процветающей.

Это средство, а не цель. Будет проект Храма, будет этот проект нужен людям – будет и прибыльность с процветанием. А сделать кучу больших камней самой цветущей клумбой из камней – это зачем? Для кого?

Не только «проекты Храма» могут быть кривыми, а даже сами сиюминутные цели и задачи, кажущиеся на первый взгляд очень осмысленными и нужными, выглядят как бессмысленная возня, если они не подчинены «проекту Храма». Хотите примеров? — Вот они:

1. Нам нужно срочно решить, как нам сократить расходы и увеличить наши доходы, чтобы остаться на плаву.

Перевод: «мы обсуждаем, как нам камни брать поменьше, а сил для таскания камней набираться побольше». Но зачем нам вообще таскать эти камни? Что мы строим? Ради чего все? И все ли, таскающие камни, держат в голове один и тот же проект Храма?

1. Нам нужно решить, производство каких продуктов сократить как неприбыльное, а каких — оставить.

Перевод: «мы обсуждаем, какие камни выкинуть, а какие продолжать тащить». А зачем мы вообще тащим именно эти камни? Может, нам нужны другие? На основе чего мы делаем выбор тех или иных камней? Просто на основании «какой тащить легче»? Под какой проект мы их затачиваем? Под какой Храм?

1. Нам нужно решить, оставить ли структуру организации прежней, или переделать ее для большей эффективности и экономии, сократив часть ненужного персонала.

Перевод: «мы решаем, оставить ли прежних носильщиков камней, или нанять новых, которые будут носить камни по-другому». А куда все эти носильщики вообще носят камни? И какая разница, будут ли они носить их быстрее или кидать их дальше, если в целом все эти носильщики будут работать не на строительство Храма, а на простое выполнение тупой инструкции – «носи камни туда и складывай там, и получишь за это деньги». И каждый раз мы будем удивляться, как это они в очередной раз так извратили инструкцию, что камнем дали кому-то по ноге?

Друзья, коллеги, бизнесмены, я считаю, что без «чертежа Храма» нет смысла браться ни за что долгосрочное, потому что ничего действительно долгосрочного и полезного из такой затеи не выйдет. «Чертеж Храма» решает многие вопросы, на которые в ином случае тратится огромное количество нужных для дела ресурсов. И именно создание «Чертежа Храма» — это главная функция руководителя и бизнесмена, который живет еще ради чего-то, кроме как «устать как следует и таскать камни на совесть». «Чертеж Храма» — это не просто идеологическая «водица». Это самый настоящий скрепляющий раствор, который проникает в пространство между камней и позволяет сложить из них Храм. А иначе будет просто бесполезная и тупая куча.

Архиерей в гостях у бабушки Вали

Сентябрьский день – ясный и покойный. Тихо на улице Островского в Покровске (официально – в Энгельсе Саратовской области), чего не скажешь о доме, о сердце Валентины Ивановны Бурмистровой. Здесь радостно и оттого немного тревожно и волнительно. Ждет она епископа Покровского и Николаевского Пахомия. Не официальный визит, не протокольный, а встреча двух дорогих друг другу людей.

В храме – дом…

Баба Валя несколько раз принимается плакать: «Девчонки, это как же. Это за что же мне счастье-то такое?!» В этом нет и миллиграмма подобострастия перед архиереем, тщеславия или мнительности. Только любовь. Впрочем, у владыки если и есть в этой любви преимущество, то небольшое. Бабушка Валя любит всех – решительно и просто. А батюшки – это особое. «Они ангелы», – так и говорит.

В девичьей восторженности восьмидесятилетнюю бабушку упрекнуть сложно – и видела, и пережила она на своем веку много. Да и ангелы – это не про безгрешность (хотя мыслям о чужих грехах вряд ли есть место в ее голове). Это скорее о том, что пастыри – вестники ее любимого Бога. …

Что такое жить без храма, без пастырского окормления – бабушка Валя знает не понаслышке. Родилась она 13 сентября 1940 года. К этому времени от шести храмов Покровска остались лишь воспоминания да страшные рассказы мамы о том, с какой злобой их рушили, как жгли иконы. Некоторые, правда, удавалось спасать, чтобы с радостью передавать потом в открывающиеся городские храмы.

Первый храм в городе появился только в 1950-е годы, возрождение церковной жизни в полноте началось в 1990-е. «Девчонки, ну чего вы в храм не идете? Такая благодать – службы идут, да еще так рядом. Не дай Бог ведь как раньше. Тяжко без храма-то жить», – увещевает Валентина Ивановна «молодых» соседок-пенсионерок на своей улице.

… и жизнь в радость

Слушая бесхитростный рассказ, хочется воскликнуть патетически: «Какой храм не знал тебя прихожанкой! Какая работа в храме – трудницей!» В первом, Покровском, храме, построенном вопреки всему трудами вот таких тетушек и бабушек, Валентина Ивановна отработала десять лет. А ходить начала еще школьницей, когда он молитвенным домом был.

«В Покровский раньше все наши старушки ходили. На нашей улице дедушка Иван жил, он в алтаре прислуживал. Бывало, скажет: “Девчонки, служба сегодня будет. В храм собирайтесь!” Мама спросит: “Ты, Валь, пойдешь на службу?” – “Возьмешь, пойду”, – отвечаю. – “А не боишься?” – “Нет”. Я любила в храм ходить. На Пасху яйца и куличи ходила святить, это уж мое дело было. На Крещение по пять-шесть раз бегала воду освящать, чтобы всем на нашей улице принести».

Когда в храме – дом, то и вся жизнь – в радость.

«И полы мыла, и в крестильне работала, и сторожем была. Как отказать?! Отец Василий скажет, бывало: “Девчонки, остаемся после службы, будем кирпичи таскать”. И мы с удовольствием», – баба Валя любую подробность будничной храмовой жизни вспоминает, как праздничную.

Неудивительно, что настоятели отпускать ее не хотели, хоть и возраст, и правнуков нянчить нужно. Крещений ведь в ту пору было много, а куда без Валентины Ивановны – и полы помыть, и ребенка успокоить: «Я им все “Богородице Дево, радуйся” пела. У многих на фотографиях с Крещения я есть». С радостной улыбкой вспоминает, как по просьбе начальника детей его в храм крестить вела, как за цветами по всем соседям бегала – храм украсить, дорожку сделать для владыки Пимена (архиепископа Саратовского и Вольского Пимена (Хмелевского) – М.Ш.). Как научилась Псалтирь читать:

«На пост она посреди храма на аналое всегда лежала. Я подойду и читаю, когда службы не было. Интересно. Батюшка меня один раз так и отправил Псалтирь по покойному читать. Да я же не умею! Но пошла».

Столько всего было в жизни! Но главное для бабушки Вали всегда оставалось в Церкви.

«Как возможность появлялась, ездила в Саратов – в Троицкий, в Духосошественский соборы. Мы уж мимо храма не пройдем. Мама моя получала 28 рублей и всегда у нее копеечка на храм была. Мне говорила: “Валя, не забудь, как мы в деревне жили. Батюшка приезжал на Крещение, окроплял дома. И ему всегда полную фуру продуктов накладывали. И ты так живи. Есть копейка – положи на храм. Нам только с Богом жить”».

Красавец-храм в честь Преображения Господня

Теперь все пожертвования, неукоснительные по завету любимой мамы, у Валентины Ивановны – целевые. Вот уже несколько лет неподалеку от ее дома строят трехпрестольный семиглавый храм в честь Преображения Господня.

Сколько будет еще идти это непростое строительство? Известно одному Богу. В будущем храм станет достопримечательностью города, экскурсоводы будут рассказывать об особенностях архитектуры памятника первой трети XXI века, построенного по лучшим образцам ярославского и московского зодчества века XVII. Но это в будущем. Пока же строительство будущего памятника – сердечная и головная боль архиерея и настоятеля и тема для непрестанных прошений простых прихожан небольшой, но очень дружной общины. Таких, как баба Валя.

Молились, молились… И, конечно, без чуда строительство в эпоху перманентного кризиса не обошлось.

В феврале 2020 года ветеран Великой Отечественной войны Алексей Григорьевич Безденежных пожертвовал семь миллионов – все накопленные за долгую жизнь деньги. Именно на эти средства в разгар пандемии удалось продолжать работы. Были возведены кирпичные своды приделов, несущие колонны, арки и внутренние стены, алтарные апсиды и крыша северного придела, а также красивейшее крыльцо – очень непростой и недешевый этап строительства. «Я за Алексея каждый день молюсь, дай Бог ему здоровья. И за упокой души его сына Николая тоже», – говорит Валентина Ивановна.

Ветеран войны пожертвовал на строительство храма семь миллионов – все накопленные за долгую жизнь деньги

До недавнего времени она служб в любимом Преображенском храме не пропускала. Деньги собирала – то на временный храм, то на икону, то на стройку – по всей улице. Сейчас по болезни не то что стоять – сидеть тяжело. «Многая лета тебе, мамочка Валечка! Выздоравливай, дорогая. Мы все тебя очень ждем в нашем любимом храме в честь Преображения Господня», – пишет, выражая общее чувство прихожан, Людмила Алексеева.

С Богом и в горе, и в радости

Владыка Пахомий рассказывает бабушке про ход строительных работ, про дальнейшие планы.

«Эх, если бы старые люди – мама, папа, дядя Ваня, старушки наши – живы были, как бы они радовались. Они бы все на храм отдали, каждый день там были бы», – вздыхает его собеседница.

Ее мама Елена родилась в 1913 году в деревне под Кирсановом (Тамбовская область). В молодости в храме пела, хотя на службы несколько километров ходить нужно было. Перед войной она вместе с мужем Иваном переехали в Покровск.

«Жили в бараке, мама поваром на клеевом заводе работала, папа строителем. Детей было четверо: двое младенцами умерли, мы с Витей остались. Как война началась, отца на фронт забрали. Он, говорят, меня к груди прижал и маме говорит: “Дочь береги”. Как чувствовал, что я за них молиться буду. А вскоре погиб – в конце 1941-го. Как она его просила: “Возьми ‘Живые помощи’ (90-й псалом, переписанный от руки – М.Ш.)”. Вон, дядя Миша-сосед взял, под сердцем носил и вернулся ведь. В плену был, расстреливали, а выжил».

Чтобы спасти детей от голода в военные годы, мама отправила их к дедушке с бабушкой в деревню.

«Они меня научили молиться, ходить по воскресным дням в храм. По субботам к нам в дом всегда приходили нищие. Их кормили, стирали одежду, оставляли на ночь. А утром дедушка обувал постояльцев в новые лапти – он сам их плел, давал в дорогу хлеба. Самые лучшие лапти раздаст, а мне скажет: “Не горюй, я тебе такие красивые завтра сплету”».

«Бедно жили», – замечает владыка. – «Да как все. Конечно, бедно», – отвечает бабушка, но без сожаления. Зато дружно – и дома друг другу всем миром строили, и помогали, и к деньгам проще относились: «Мама всегда говорила: “Деньги – навоз: сегодня нет, а завтра воз. Чего их жалеть?”». Зато душевно – на всю жизнь запомнила множество стихов духовных: «Я с пяти лет пела “Христос с учениками из храма выходит”. Взрослые ведь пели всегда – и на работе, и во время отдыха. А нам что? Сидим, слушаем да запоминаем».

Мама, по воспоминаниям Валентины Ивановны, была молитвенницей, церковные праздники чтила и к тому же приучала дочь.

«Умерла в 1969 году, мне 28 лет было. Ох, и смиренная была, мне до нее далеко. Тяжело болела, а не охнет, не застонет. Перед смертью икону попросила – нас благословить. “С Богом, – говорит, – хорошо жить: и горе переносить, и радость. Не отпускай Бога от себя, никогда не отпускай».

Немного о любви

О любви баба Валя не говорит, она ее излучает. Да так, что удивляются все вокруг. Ну, про владыку, про батюшек, прихожан, про дочь и зятя-сыночка понять можно. Даже про мужа-покойника, о немощах которого она рассказывает исключительно с доброй улыбкой.

Но вот речь доходит до зверей и птиц, и мы немного теряем ощущение прагматичной реальности.

«Каркуша у меня четыре года жила. Вороненком из гнезда выпала, я ее подобрала и бегом домой – выхаживать. Выжила, хотя и летала невысоко потом. Она у меня в будке с собакой жила. Нет, пес ее не трогал, из одной миски ели. Я всегда из храма бегом, переживаю за нее. А когда пропала, плакала, как по родной. Люблю я их всех».

Когда слушаешь, как она спасала собаку, подавившуюся костью, как бегала два раза ради этого молиться святителю Николаю, появляется уверенность – эта женщина из жалости в пасть к волку залезет. И будет ему при этом рассказывать, что «Бог не без милости, а Николай Чудотворец нам сейчас поможет».

Ей, как по заказу, Господь посылает только добрых врачей, соседей, да и вообще добрые люди не переводятся на жизненном пути бабы Вали. Недаром внучка о смерти бабушки думает с содроганием: «Нам без тебя так плохо будет!» «А я ей – Юль, ходи, ходи в храм чаще. Кинешься ведь потом, поздно будет. Приучайся, как я с детства, с молодости, как мама твоя».

Верная помощница храму

Рассматривая альбом с фотографиями, где каждый снимок – свидетель эпохи, епископ Пахомий задает вопрос, больной для многих пастырей и архипастырей:

– Баб Валь, ну почему же сегодня люди так стесняются просто в храм зайти, не то, что Псалтирь там читать начать или кирпичи таскать?

Но тут ему бабушка не помощница – ответить не может:

– Не знаю, владыка. Как же это – стесняются? Храму помочь – душа радуется. Кому ж нам еще помогать? В храме наша жизнь, Господь наш там. У меня и дочь Рая так: только в храм позовут – она летит. Спросит: «Мам, ты как?» А я ей: «Иди, иди, я как-нибудь».

Спрашивает: «Владыка, а вот крестик свой дарить не грех? Ой, скольким я солдатам свои крестики передарила. Как же – служить и без креста?» И тут же вспоминает радостно, как Господь надоумил ее на Светлой седмице в 1990-е годы накормить солдат, остановившихся на железнодорожной станции: «Мы с отцом Александром чаю нагрели, яички им все с канона отдали. Вот радость-то была!»

Все ее рассказы – в радость. Но и у гостя есть отрадная миссия – наградить эту неустанную церковную труженицу юбилейным знаком к 10-летию Покровской епархии.

«Это мне за что же Господь такую радость сегодня принес? За что? Ведь я для себя в храме-то трудилась, для спасения души своей».

На память о встрече владыка дарит бабушке Вале икону Воскресения Христова. Как же точно! В этой светлой комнате рядом с этим солнечным человеком нет места не то что смерти, но даже мысли о ней. Несмотря на тяжелый недуг, на сильные боли, на слезы, которые дочь вытирает украдкой. И в душе – радость, потому что успели – записать, заснять, увидеться. Это все не про смерть. Просто настанет миг – и пойдет, нет, побежит Валентина в лучший мир. Встретит там Христа и вскрикнет: «Мой дорогой! Как же я Тебя люблю!»

3 каменщика, или Время строить храмы

По второму своему фундаментальному образованию я как руководитель ценю людей как ресурс для выполнения задачи. Второе мое фундаментальное образование – «Mini-MBA: Управление персоналом».

И, наконец, по третьему своему фундаментальному образованию, я люблю людей. Это, конечно, «Университет практической психологии».

Есть такая притча.

«Случилось это в средние века. Монах, руководивший строительством собора, решил посмотреть, как работают каменщики. Он подошел к первому и попросил рассказать о его работе.

– Не мешай мне, я таскаю камни, смотри, сколько еще надо перетаскать до вечера, – сказал тот со злобой.

Монах подошел ко второму каменщику и спросил о том же.

– Я бью по камню резцом, я хороший специалист, я зарабатываю этим деньги. Теперь моя семья не будет голодать, – ответил мастер сдержанно.

Монах увидел третьего каменщика и спросил о его работе.

– Я строю Храм, который простоит тысячу лет. Я строю будущее, – улыбнувшись, ответил каменщик.

На следующий день он пришел к ним опять и предложил третьему каменщику стать вместо него руководителем работ».

По своему первому образованию я первый каменщик, я таскал камни.

По своему второму образованию я второй каменщик, я зарабатывал деньги.

По своему третьему образованию я третий каменщик, я строю храм.

На этот путь осознания ушло 10 лет.

Твоя карьера. Пусть ты в самом начале Пути, задумайся, что ты делаешь и зачем? Таскаешь камни? Зарабатываешь деньги? Строишь храм?

Предприниматель. Дело твоей жизни? Вопросы те же.

Будем считать, что с этим разобрались.

Шаг 2: Что дальше?

Конечно, я призываю «строить храмы».

Там, где ты работаешь.

Там, где ты живешь.

Создавать нечто, что сделает жизнь людей вокруг лучше, что останется после тебя.

И если ты решился-таки перестать таскать камни и начать уже строить свой «храм», то напоследок, еще история.

«Жил однажды прораб. Всю свою жизнь он строил дома, но настал день, когда человек понял, что устал и больше не хочет работать, что пора ему на пенсию.

Пришел он к своему хозяину и сказал:

– Устал я. Решил уйти на пенсию. Буду сидеть дома, с внуками возиться, цветы выращивать.

Строитель он был хороший, и хозяин стал его уговаривать повременить с уходом на пенсию, но прораб был тверд в своем решении. Тогда хозяин попросил:

– Слушай, построй последний дом, а потом мы тебя проводим на заслуженный отдых. Проводим с хорошей премией.

Прораб уважил хозяина и согласился. Дом, который надо было построить, был маленьким коттеджем для одной семьи.

Прораб работал нехотя, он уже видел себя на пенсии, поэтому торопился, что-то упрощал, что-то недоделывал, покупал материалы, которые в данный момент были на складе, а не те, которые требовались согласно проекту…. Он был опытным строителем и понимал, что дом, который он строит – не лучшая его работа, но оправдывал себя тем, что это его последняя работа перед уходом на пенсию. Что, чем раньше он закончит, тем скорее наступит долгожданный отдых.

Наконец строительство было закончено, и прораб позвал хозяина, чтобы показать ему дом.

Тот осмотрел коттедж и сказал:

– Знаешь, а ведь этот дом ты строил для себя. Это подарок от нашей фирмы за многолетнюю безупречную работу. Вот ключи и документы. Владей!

Что испытал в этот момент человек, было известно только ему одному! Все окружающие аплодировали, поздравляли, а он стоял красный, как рак от стыда за собственную небрежность: ведь он прекрасно понимал, что все недочеты и небрежности, допущенные во время строительства, в будущем станут для него большими проблемами. И последние годы своей жизни он будет вынужден прожить в единственном доме, который он построил спустя рукава».

Все мы строим свою жизнь, «свои храмы», и многие даже осознанные люди делают это так, как построил прораб свой последний дом перед уходом на пенсию. А спустя годы вдруг осознают, что живут в доме, который построили сами. Ведь все, что мы делаем сегодня – фундамент для того, что будет завтра.

Сегодня мы строим дом (или даже храм!), в котором будем жить завтра.

И если что не так… Никогда ведь не поздно сделать капитальный ремонт, так ведь?

Русская Палестина…

«Истинно достоин удивления храм сей, И всякий, кто только его видел, восхищается», — так написал А. Н. Муравьев, православный писатель, паломник и путешественник о Воскресенском Ново-Иерусалимском монастыре. О прошлой и настоящей жизни обители, расположенной в подмосковном городе Истра, мы побеседовали с наместником Ново-Иерусалимского монастыря игуменом ФЕОФИЛАКТОМ.

— Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь называют русской Палестиной. Расскажите, как на Подмосковной земле возник образ далекой святыни?
— История Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря уникальна и неразрывно связана с самой масштабной фигурой в истории русской церкви и русского государства Святейшим Патриархом Никоном. Из трех основанных им монастырей — Иверского, Крестного и Воскресенского — последний был не просто любимым детищем, в нем Святейший Патриарх воплотил создание пространственной иконы Святой Земли и Центра Православия.
Проезжая из Москвы на Валдай в Иверский монастырь, Патриарх Никон неоднократно останавливался на берегах реки Истры. Как Божье откровение ему открылось, что эти места в большой степени повторяют Палестину с ее святынями: река Истра в своих плавных изгибах очень напоминала реку Иордан, а пологие холмы — библейские горы. Одним словом, вся топография соответствовала топографии Святой Палестины. Здесь Святейший Патриарх и решил создать ландшафтно-архитектурную модель Святой Земли, впоследствии названную пространственной иконой. Можно полагать, что в своем решении он руководствовался тремя причинами.
Во-первых, русские христиане во все времена стремились на Святую Землю. Но даже сегодня далеко не все могут позволить себе такое путешествие, что уж тут говорить о тех далеких временах, когда паломничество было дорогим и опасным делом. Воплощение великого замысла Патриарха Никона — создание Нового Иерусалима (стоит заметить, что выражение «Новый Иерусалим» впервые встречается в письме царя Алексея Михайловича Святейшему Патриарху) — давало возможность русскому народу созерцать места земной жизни нашего Спасителя Иисуса Христа, не отправляясь в небезопасное путешествие на Ближний Восток. Создавая пространственную икону, он основывался на том, что, когда мы поклоняемся образу (а он создал именно образ святыни), мы поклоняемся самому первообразу и получаем благодать Божью. Например, есть только один крест, на котором был распят Господь наш Иисус Христос и который был освящен Его Кровью. Но теперь каждый крест, который освящается определенным чином в церкви, тоже несет в себе благодать, спасает и охраняет верующего. То же самое можно сказать и в отношении икон. Каждая копия, сделанная с чудотворных, известных икон, освященная должным образом, является источником благодати. Таким образом, люди, приехавшие в Новый Иерусалим, могут с верой и благоговением поклониться здесь образу Гроба Господня, святой Голгофы и получить Божественную благодать.
Вторая причина состояла в том, что Патриарх Никон устроил здесь всемирный центр Православия. На Святой Земле храм гроба Господня разделен между шестью конфессиями (греко-православной, католической, армянской, коптской, сирийской и эфиопской), каждой из которых выделены свои приделы и часы для молитв. А в Новый Иерусалим православные епископы, монахи, священники, миряне приезжают со всех стран мира, чтобы проводить службу и прославлять Господа на разных языках.
Третья причина. Патриарх Никон при создании этого монастыря руководствовался Священным Писанием, в частности книгой Откровения, где сказано о том, что при кончине мира сойдет с неба новый град Иерусалим, в котором будут обитать праведники. «Я увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный, как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21, 2). Опираясь на Священное Писание и творения Святых отцов, Патриарх Никон постарался архитектурно выразить тот град святых угодников всеобщего воскресенья.

— Судьба русской церкви неразрывно связана с историей нашего государства. Как исторические события сказались на судьбе Ново-Иерусалимской обители?
— Надо сказать, что Новый Иерусалим переживал периоды расцвета и забвения. Строительство монастыря Святейший Патриарх начал в 1656 году с постройки деревянного храма Воскресения Христова. Через два года он начал возводить большой каменный собор. Святейший Патриарх Никон был и заказчиком, и строителем: сам таскал кирпичи, копал пруды для разведения рыб. Патриарх с большой любовью принимал всех, кто приходил ему на помощь. В тот период число братии монастыря увеличилось до 500 человек. Однако довести до конца грандиозный проект Патриарху Никону не удалось. Осужденный Большим Собором 1666 года, он был отправлен в ссылку вначале в Ферапонтов, а затем в Кирилло-Белозерский монастырь.
После смерти царя Алексея Михайловича его сын царь Федор Алексеевич разрешил Святейшему Никону вернуться в Ново-Иерусалимскую обитель. Но Патриарх не выдержал долгой дороги. 17 августа 1681 года он скончался близ Ярославля. Его тело было доставлено в Новый Иерусалим и погребено в Воскресенском соборе, в приделе Усекновения главы Иоанна Предтечи под Голгофой. Русская Палестина стала последней земной обителью Святейшего Патриарха.
В 1679 году попечением царя Федора Алексеевича возоб­новляется строительство Воскресенского собора. Были достроены своды (Патриарх Никон успел достроить собор только до сводов), возведены каменные стены с башнями, трапезная и другие постройки. И казалось бы, времена запустения для монастыря должны закончиться, но 23 мая 1723 году в праздник Вознесения Господня, когда все ушли на крестный ход на гору Елеон, шатер ротонды обрушился, а оставшиеся стены растрескались до земли. С одной стороны, причина была в несовершенстве конструкции: шатер ротонда, сделанный из кирпича и украшенный изразцами, оказался слишком тяжелым для стен и колонн. Они дали осадку, причем неравномерную, и шатер просто сполз. С другой стороны, можно увидеть Божий знак. Ведь незадолго до этого события император Петр Первый отменил патриаршество и заменил его Святейшим Синодом. В 1726 году в монастыре произошел пожар, который усугубил состояние святой обители. Долгие годы монастырь лежал в руинах, до тех пор пока к нему не проявила внимание императрица Елизавета Петровна. Она выделила средства на восстановление обвалившегося шатра ротонды Воскресенского собора и привлекла к его реставрации лучших архитекторов: И. Ф. Мичурина, А. П. Евлашова, Д. В. Ухтомского, В. Растрелли, К. И. Бланка, В. Бернардачи и Мошкона.
Очередной этап истории монастыря связан с Октябрьской революцией, когда в 1919 году Ново-Иерусалимский монастырь был закрыт, а в монастырских постройках разместился государственный музей. Сюда свозились экспонаты из закрытых церквей, усадеб, поместий Подмосковья. Не менее трагичная страница жизни монастыря связана с Великой Отечественной войной. Монастырь и город Истра пережили двухнедельную фашистскую оккупацию. Накануне отступления эсэсовцы взорвали все главные постройки монастыря, а территорию заминировали. Данные о варварском разрушении фашистами Ново-Иерусалимского монастыря были включены в обвинительное заключение на Нюрнбергском процессе. В 1956 году в монастыре вновь начались реставрационные работы, ансамбль монастыря был практически восстановлен, а 16 лет назад в монастыре была возобновлена богослужебная и монашеская жизнь.
Сегодня в монастыре богослужения ведутся каждый день и утром, и вечером. Но перед временем бессильны и люди, и храмы. Ново-Иерусалимская обитель требует серьезных ремонтно-реставрационных работ. Существующих возможностей монастыря не хватает для ведения столь масштабной деятельности. Монастырь настолько большой, настолько сложный для реставрации, что без участия государства, без участия бизнеса его не восстановить. И мы благодарим Бога, что государство обратило внимание на проблемы нашей обители.

— Попечительский совет Благотворительного фонда по восстановлению Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря возглавил президент России Д. А. Медведев, а председателем правления Фонда стал первый вице-премьер Правительства РФ В. А. Зубков. Как удалось привлечь внимание столь высоких персон к проблемам монастыря?
— Надо сказать, что исторически Новый Иерусалим всегда стоял в особом ряду. Мы не ставим вопрос: лучше или хуже он других монастырей, просто наша обитель была на особом месте. Это выражается и в отношении к ней русских царей, императоров. Все царствующие лица были паломниками монастыря: приезжали сюда на богомолье, делали вклады. При восшествии на императорский престол или при рождении наследников Российской империи монархи устраивали в нем приделы, то есть воздвигали отдельные храмы в память о том или ином событии.
Что касается сегодняшнего внимания к монастырю, то случилось это два года назад 23 июля 2008 года, когда когда святую обитель посетил Президент Российской Федерации. Вместе с Патриархом Алексием II он долго и тщательно все осматривал, обсуждал реконструкцию монастыря. Было принято решение о создании Благотворительного фонда по восстановлению Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, президент и Патриарх согласились стать сопредседателями его Попечительского Совета, а председателем правления Фонда был назначен первый вице-премьер правительства В. А. Зубков.

— Какие работы проведены на сегодняшний день?
— Первое, на чем было сосредоточено внимание, — это земельный вопрос. Надо сказать, что земля, на которой стоит монастырь и близ него, оказалась ничейной. Поэтому вначале пришлось оформить землю в собственность государства, а потом участок площадью около 16 гектаров был передан монастырю на правах бессрочного пользования. Это был первый шаг. Далее было определено, какие объекты передаются непосредственно монастырю, а какие будут находиться в совместном пользовании церкви и музея. Также проведены конкурсы по выбору заказчика-застройщика, генерального проектировщика, генерального подрядчика.
Следующая ступенька на пути восстановления обители — подготовка Концепции воссоздания монастыря. Это один из самых сложных этапов работ, так как в архитектуре монастыря наблюдаются наслоения нескольких эпох и стилей. Нужно определить, в каком виде предстанет перед нами восстановленная обитель? К тому же в монастыре должна пройти научная реставрация, то есть разработчикам Концепции необходимо изучить все исследования, все проекты, касающиеся монастыря. Концепцию разрабатывают Центральные научно-реставрационные проектные мастерские, принимать ее будет Экспертный совет. Кроме того, Концепцию будут утверждать Росохранкультура, Святейший Патриарх и Президент Российской Федерации.

— Благотворительный фонд объявил поиск утраченных культурных ценностей Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря.
— Да, действительно, при Экспертном совете Благотворительного фонда создано несколько рабочих групп. Одна из них занимается возвратом утраченных ценностей монастыря. В настоящее время разрабатывается положение, порядок деятельности этой группы. Также исследуются маршруты, по которым фашисты вывозили ценности, и маршруты, по которым эвакуировали музейные экспонаты перед немецкой оккупацией. Известно, что часть экспонатов была отправлена в Алма-Ату, часть в Пермь и Омск. Фашисты при отступлении отправляли ценности в Псков, потом в Ригу и уже затем в ту часть Германии, которая в конце войны была занята американцами. Сегодня предстоит изучать архивы в этих странах и искать утраченные ценности.